В клетке. Досада лорда Кэвендиша

ДОСАДА ЛОРДА КЭВЕНДИША

Каждое открытие имеет свою историю, порой печальную, даже трагическую, иногда забавную, но всегда поучительную. Такую же, как этот рассказ об элементе, который открывали добрую сотню лет и все же открыли... преждевременно.

Родовое поместье лорда Кэвендиша походило на десятки других графских усадеб. Разве только замок выглядел чересчур ветхим, даже для своих почтенных лет, да пруд был окружён изрядно поредевшими ивами и запущен настолько, что рыба в нем не водилась. А в высокой траве безнаказанно сновали зайцы, чуя которых тоскливо выли в псарне породистые легавые.

Владельцу Уэльтенгема было не до хозяйских забот. Окружающие давно свыклись со странностями сэра Генри Кэвендиша. А если говорить откровенно, даже гордились ими. Несомненно, чудачества сэра Генри войдут в семейные предания так же, как и подвиги основателя рода рыжебородого Патрика Кэвендиша, которому в 1194 году посчастливилось добыть самый увесистый кусок гроба господня. А главное, лорд Кэвендиш превосходил учёностью всех современников. Вот почему ему прощалось все.

Сэр Генри изъяснялся с окружающими жестами: он экономил время и не мог тратить его на непроизводительное выталкивание звуков из гортани.

Сэр Генри производил в своей лаборатории оглушительные взрывы, к которым притерпелись домочадцы и которые приводили в неистовство впечатлительных и нервных псов.

Сэр Генри писал самому себе письма с заданиями на каждый день. Худо только, что он забывал их распечатывать.

Сэр Генри взвешивал окрестные холмы, пытаясь определить, сколько весит Земля. И, надо сказать, это ему удалось узнать.

Но то, что лорд затеял в рождественские праздники 1785 года, положило конец и долготерпению родственников, и всепрощению домашнего пастора.

Это неслыханно даже для Кэвендиша: двадцатые сутки он не покидает лабораторию! В домочадцев, которые приносят ему туда еду, он бросает старинные книги в твердокаменных переплётах из свиной кожи. Даже пастора, рискнувшего зайти в лабораторию, он встретил сердитым рыком.

В зале у жарко пылающего камина собрались домашние, тревожно прислушивающиеся к доносящемуся из лаборатории мерному уханью. Это сэр Генри и его единственный слуга и помощник Джонатан, каждые два часа сменяя друг друга, вращают большое и тяжёлое колесо электрофорной машины — приспособления для добывания диковинной силы, именуемой электричеством.

— Дорогой Линсерт, — умоляюще обращается к пастору престарелая тетка владельца поместья, — один вы можете его уговорить. Ведь он умрёт без пищи!

Пастор, тяжело вздохнув, отправляется к сэру Кэвендишу.

Лаборатория — самое большое помещение замка. При прежнем владельце (бог мой, как хорошо и покойно было при сэре Гэрберте Кэвендише!) здесь был зал для игры в мяч. Посредине помещения стоит электрофорная машина, от которой идут провода в стеклянную трубку. Трубка погружена в ртуть.

Время от времени через трубку пролетает искра, после чего сэр Генри подбегает к установке, вглядывается в неё и громко чертыхается (да не возгневается на него господь!).

И впрямь есть от чего прийти в отчаяние. В начале этого двадцати-суточного эксперимента каждая искра, которая пролетала через воздух, заключённый между ртутными затворами в стеклянной трубке, вызывала образование бурого дыма. Дым этот отлично поглощается раствором соды.

Вот почему почти весь воздух, превратившись в бурый дым, растворился в соде, и ртуть, поднявшись по трубке, заполнила её почти всю... Почти...

Но вот уже две недели, как в трубке остаётся маленький пузырёк, который не желает буреть, сколько бы искр через него ни пропускали.

Почему же тот воздух бурел, а этот не желает? Это опровергает все представления о флогистоне, которым Кэвендиш безраздельно верит.

В трубке протекали всем нам отлично известные сегодня процессы: образование окислов азота и кислорода воздуха и поглощение этих кислотных окислов растворами едкого натра, называвшегося тогда содой.

Сэр Генри в ярости бросается к машине, отталкивает слугу и начинает бешено вращать колесо. Тут же он замечает пастора, который стоит в дверях, горестно возведя очи горе.

Кэвендиш в последний раз смотрит на проклятый пузырек, непотребно выражается (господи, господи!) и останавливает машину.

Бедняга Джонатан совсем вымотался за эти дни. Да и сам Кэвендиш, признаться, порядком устал. Что ж, придётся прекратить этот опыт, от которого только и останется, что четыре строчки в лабораторном журнале.

Досадно, очень досадно...

И все же: что это за пузырёк?

Источник: Юрий Фиалков