Массовое образование должно умереть

Моё мнение о массовой школе: она умрёт. Иначе говоря, окончательно превратится в «камеру хранения детей». Останутся лицеи, будут ещё активнее развиваться летние школы, интенсивы на неделю-две, любые формы онлайн-образования. Будет огромное количество проектов в интернете, вечерних занятий — платных и бесплатных (с ходу, кстати, невозможно понять, какой из этих вариантов лучше).

Массовая же школа будет иметь только одну функцию — социализацию учеников, образования давать она не будет. В обычную школу детей будут приводить лишь для того, чтобы они наркотиками не баловались. Конечно, при этом сохранятся всякие тесты, ОГЭ-ЕГЭ, на которые детей натаскивают, как обезьян, после чего все всё забывают. Школьники не понимают, что происходит, — просто осваивают стандартные навыки сдачи тестов.

Я думаю, что этим всё и кончится. По-моему, нынешняя власть вполне способна предоставить гарантии, что в школе не будет никаких пакостей. В общем-то, это и есть минимальное требование к школе. Большего мы от неё требовать не можем и никогда не сможем.

Давайте посмотрим шире. Хорошее массовое образование — это на самом деле свойство тоталитарных политических систем. С демократией оно не особенно совместимо. И чем жёстче политический режим, тем лучше образование. Посмотрите на Китай, на бывший СССР — примеров хватает.

Что касается фундаментальной математики, математики как знания о мире, то она нужна только оборонке, и так было всегда.

Однако у нас есть одна особенность, объясняющая, почему в России так ценится математическое образование и всегда большой конкурс в математические классы: у нас цивилизация людей, уважающих образование как таковое. В нашей стране есть спрос на фундаментальное образование — хотя бы у части населения, пусть небольшой.

Спрос этот присутствует и, наверное, будет всегда. Но и такое образование уходит в онлайн. На местах, в регионах проблема элементарная: некому учить детей. Учителей хороших нет (за редким исключением в виде двузначного — максимум трёхзначного числа на всю страну), потому что распалась связь времён. В 1990-е годы система образования рухнула, в основном из-за нищенской зарплаты; престиж профессии учителя упал. Остались истинные подвижники.

Я езжу по стране, и когда меня зовут в школы, я вижу, какой процент детей мог бы заниматься по моей программе «100 уроков математики». Даже в самых простых школах это 5–10%.

Заходишь в сельскую школу – учителей нет вообще. Есть люди, которые формально что-то выполняют, делают что-то по учебнику, но при этом сами не понимают, что делают. Когда общаешься с учениками, видишь: этот, тот могли бы заниматься нормально. Но не с кем. Поэтому мы записываем курс «100 уроков математики» — на него есть огромный родительский спрос.

Я начинаю работать с того уровня, где математика как игры и задачки на логику заканчивается и открывается наука, сложная наука. Считаю, что науку надо впускать в 5-й класс и учить тех 2–3 человек, которые могут и готовы заниматься.

Если к 9-му классу дети освоят программу «100 уроков», дальше они без проблем будут изучать физику, химию, биологию. Кто не будет знать эту программу, естественные науки усвоит лишь на уровне классификации, собирания бабочек. Так что это ни в коем случае не ранняя специализация. Люди должны узнать математику, потому что без неё они не узнают ничего.