История одного чуда

Неизвестно, стал бы Алекс Каррель Нобелевским лауреатом, если бы в свое время не запятнал себя историей, которую ему так и не простили коллеги.

Алекс Каррель – весьма противоречивая личность в истории науки. В 1912 году он был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине за работы по сшиванию и трансплантации кровеносных сосудов. В то же время, убежденный евгенист (в В 1932 году опубликовал книгу «Человек. Неизвестное», в которой утверждал, что люди биологически неравны, постулировал умственную и физиологическую отсталость пролетариата и доказывал, что она передаётся по наследству), после оккупации Франции нацистами, переехал из Северной Америки в Париж и при поддержке сотрудничавшего с Германией правительства Виши основал «Институт по изучению проблем человека». Пожалуй, от последующего осуждения по окончании войны его спасла лишь смерть в 1944 году. Алекс Каррель (вместе со знаменитым американским летчиком Чарльзом Линдбергом) первым сконструировал искусственное сердце – так называемый перфузионный насос – оборудование, заменяющее больному сердце настоящее при трансплантации.

Но самая любопытная история, связанная с Каррелем, произошла еще в начале XX века.

Той работой, что принесла ему Нобелевскую премию, он начал заниматься в 1902 году. Еще задолго до этого он был под сильным впечатлением от смерти президента Франции Мари Франсуа Карно, который умер 24 июня 1894 года от кровотечения при повреждении артерии, после нападения террориста. Каррель работал в Лионском университете и совсем недолго смог заниматься там своими исследованиями. Конец его работе во Франции положила полумистическая история.

К концу XIX века большую славу в католическом мире снискало небольшое местечко Лурд на границе Франции и Испании. В 1858 местной жительнице, по ее словам, явилась Дева Мария, а позже город стал местом паломничества для больных, которые якобы чудесным образом излечивались от различных недугов. В 1903 году Лурд посетил и Алекс Каррель. Оказался он там не просто так, а по приглашению своего бывшего однокашника. Будущего Нобелевского лауреата заинтересовали слухи о невероятно быстром излечении больных в этом городе, и он подумал, что подобный опыт был бы небесполезен для медицины… У целебных источников Лурда Каррель оказался вместе с Мари Байи, больной туберкулезным перитонитом, в то время неизлечимым. Это заложило бомбу под карьеру ученого в Европе. То, что он наблюдал, после того как на больную побрызгали водой из источника, его поразило. Он увидел, как быстро-быстро на Мари исчезают все признаки болезни - вначале исчезла мертвенная бледность и образовался здоровый румянец, а затем убралось и жуткое вздутие живота. Пульс пришел в норму, нормализовалось дыхание… Каррель был в замешательстве. Он уехал из  Лурда и, понимая, что все эта история плохо отразится на репутации его как ученого, не хотел, чтобы она выплыла наружу. Однако, пресса докопалась… Случай Мари Байи стал известен в Лионе, как и то, что Каррель присутствовал при ее излечении. Одна из газет опубликовала статью, где утверждалось, что Каррель отказался поверить в чудо. Ученый вынужден был дать ответ, который никого не удовлетворил. Он признал, что был в Лурде и все видел. Каррель писал, что зря многие с готовностью рады объяснить необычное чудом, но также и обращался к научному сообществу с призывом все-таки смотреть на факты, даже если они кажутся тем самым чудом.

Подобного коллеги Каррелю не простили. Он стал непопулярен на медицинском факультете Лиона, несмотря на все свои заслуги. Исследователь осознал, что ему больше ничего не светит во Франции – проработав после Лиона еще год во Франции, он эмигрировал в Канаду, «чтобы забыть о медицине и пасти скот». Однако ему этого не удалось сделать: в Америке его пригласил Рокфеллеровский университет, где он и работал до своего возвращения во Францию…

Лурд остается до сих пор местом паломничества со всей Европы, сюда приезжают 5 миллионов человек в год. Подсчитано, что с 1860 года город посетили 200 миллионов паломников. За это время католическая церковь признала 68 случаев чудесного исцеления, не связанных, по ее мнению, ни с физическими, ни психологическими причинами, а лишь с целебными свойствами