В клетке. 92 + х

92 + Х

Так завершилась великая „война" с вопросительными знаками в таблице Менделеева, война, которая закончилась полной победой современных алхимиков. Похоже, что теперь в Периодической системе загадок не осталось. Теперь химики могут вздохнуть спокойно. И никогда уже не испытать учёному радость открытия нового элемента...

Но ничто так не противопоказано науке, как слово «никогда»...

Да, уран последний элемент Периодической системы. Этот

факт, как помним мы, получил очень убедительное истолкование. Но какое объяснение, пусть даже самое проникновенное, могло остановить алхимиков теперь, после блистательных побед на полях 43-го, 61-го, 85-го и 87-го элементов, совершенно убеждённых во всемогуществе своей возрождённой науки.

— Элементов тяжелее, чем уран, нет в природе! — заявили алхимики. — Значит, надо их получить!

Легко поставить перед собою задачу, труднее отыскать пути к её решению, но уж совсем трудно превратить замысел в реальные миллиграммы нового элемента.

Казалось бы, какая разница — разрабатывать способы получения элементов, живущих «внутри» Периодической системы, или стремиться за её границы. Ан нет! Различие оказалось разительным, и прежде всего, как это ни странно, не столько в научном плане, сколько в психологическом.

В глубине души химики были убеждены, что вопросительные знаки «внутри» таблицы будут рано или поздно сняты. Пусть эти элементы неустойчивы, пусть они самопроизвольно распадаются, но какие причины могут помешать тому, чтобы возникло, пусть на относительно короткое время, ядро, содержащее 43 протона? Или 61? Или 85? Или 87?

Что же касается дальней, позволено будет мне сказать, «восточной» границы системы, то кто мог осмелиться нарисовать клетки за ураном?

Кто мог отважиться поставить в эти клетки вопросительные знаки?

Кто-нибудь возразит мне, что для этого, дескать, и отваги-то никакой не нужно. Бери, мол, карандаш и малюй себе клеток сколько угодно. А что до вопросительных знаков, то выводи их в каждой из этих клеток хоть по три — не жалко!

Но чтобы нарисовать клетку и вывести в ней вопросительный знак, нужно быть уверенным — как был уверен Менделеев, — что в этой клетке может быть элемент; нужно предсказать — как предсказал Менделеев — свойства этого элемента; нужно указать — как указывал Менделеев, — где искать (или, переходя на более современные термины алхимии, как получать) этот элемент.

Как видим, в науке даже вопросы нужно иметь право задавать, пусть и перед самим собою, не говоря уже— перед другими учёными!

Но так ведётся всюду: что находится за какой-то труднодостижимой границей — будь то полюс недоступности, Луна или таинственные и неизвестно даже существующие ли химические элементы — манит особенно остро.

Вот почему необнаруженные элементы в середине Периодической системы искали настойчиво, но в общем-то спокойно. Ошибались, вежливо поправляли друг друга, добродушно журили, снисходительно похваливали, незло посмеивались.

Элементы же за ураном, о которых вообще не было известно ничего, искали неистово. Ругались, спорили, издевались, кричали — поскольку можно кричать на страницах научных журналов, — ниспровергали, возносили, уничтожали.

Казалось, еще немного — и скоро проблема заурановых элементов станет излагаться трескучим и выспренним языком героев трагедий Нестора Кукольника.

Каждый год научный мир сотрясался одним большим и добрым полудесятком «малых» открытий. Никто сразу всерьез не принимал открытий элемента 93.

Достаточно просмотреть комплект какого-нибудь научно-популярного журнала, скажем, «Наука и жизнь» за 30-е годы, чтобы увидеть, как регулярно два-три раза в год появлялись сообщения о 93-м элементе. И с такой же, ставшей уже скоро привычной, неизбежностью эти сообщения едва ли не в следующем номере опровергались.

Источник: Юрий Фиалков