Волк в человечьей шкуре

Изучать волков не по учебникам, а в дикой природе Ясон Бадридзе решил в конце 1960-х. Тогда он только окончил биологический факультет Тбилисского государственного университета и уже работал в Институте физиологии Академии наук Грузинской ССР. Однако этология в Советском Союзе, как и генетика, причислялась к лженаукам, а волки считались главными врагами социалистического животноводства и массово истреблялись — Бадридзе мог рассчитывать лишь на подпольные исследования. Но ни это, ни очевидная рискованность близкой встречи с диким зверем не остановили учёного.

 

[Алёна Лесняк] Как вы нашли в себе смелость отправиться в стаю волков? Это ведь всё равно что впервые сесть за штурвал самолёта и сделать мёртвую петлю. Только вот лётчики долго учатся на тренажёрах. А вам было на чём тренироваться?

[Ясон Бадридзе] Моим тренажёром были собаки. Я всю жизнь в обществе собак провёл. И вот среди прочих был у меня один сенбернар-переросток. Людоед жуткий: вес 105 килограмм, 96 сантиметров в холке — это просто ужас что было. Когда я увидел его впервые, обалдел: красссавец! Вырастил пса не я. Хозяева его боялись и хотели сдать на живодёрню: он других собак убивал.

[АЛ] Вы решили приручить страшного зверя и спасти его от смерти?

[ЯБ] Да, я думал только о нём. Как-то пришёл посмотреть, как его содержат. Он жил в отдельной комнате, дверь в ней была из металлических прутьев, как в клетке. Погулять его выпускали так: соседи разбегались по квартирам, внешние ворота во двор-колодец закрывались, дверь-решётку в комнате пса распахивали. Пока собака делала свои дела, хозяйка ставила наполненную миску и пряталась у себя — ждала момента, когда пёс вернётся и накинется на еду, чтобы незаметно запереть дверь. Я посмотрел на это и сказал хозяйке, что приду на следующий день — заберу собаку. Но сам тогда понятия не имел, как это сделать.

[АЛ] Но сделали?

[ЯБ] Конечно! Я заказал машину — огромный ­грузовик. Перекрестившись, сам открыл псу эту его решётку в комнате. Он настолько хотел гулять, что проскочил во двор мимо меня. Когда он только поднял ногу, чтоб дерево пометить, я подошёл и щёлкнул карабином — прицепил поводок к его ошейнику, пёс даже не шелохнулся. Я дал команду, и он сам заскочил в машину.

 

[АЛ] Почувствовал, что вы доминируете?

[ЯБ] Да. В идеальное состояние я привёл его месяца за три. Но до этого он у меня натворил дел. Гулять я его выводил тогда, когда прохожих не бывает: до шести утра и после двенадцати ночи. Так что никто из людей не пострадал, но вот нескольких собак он убил. Сложно удержать на поводке 105-килограммового зверя, ­когда он кидается на кого-то. Но позже я разработал метод его укрощения: как только в поле зрения пса появлялась собака и он начинал нервничать, я садился на него верхом. Он рычал, бежал за собакой — я мчался на нём, прижимал к земле, и он уже не мог её догнать.

[АЛ] Прям как царевич на Сером Волке.

[ЯБ] Ага, смешно выглядело. Только я дурак, когда забирал пса, не взял его документы, и это плохо кончилось. Прежние хозяева узнали, что собака стала воспитанной, покладистой, и решили её отобрать. Меня чуть из института не выгнали: эти люди сказали моему руководству, что я украл пса. Пришлось его отдать. А через несколько месяцев он погиб, сидя на привязи.

[АЛ] Сочувствую. И вам больше не хотелось собаками заниматься?

[ЯБ] У собак есть одно слабое место: они очень зависимы от человека. А всё, что с человеком хоть раз соприкоснулось, всё это испорчено, честно говоря.

[АЛ] Как это?

[ЯБ] Из-за общения с человеком очень многое в поведении собак стало рудиментарным или вообще исчезло. В процессе одомашнивания сначала менялось поведение, потом люди взялись и за их физиологию — стали выводить породы. Вы только вдумайтесь: даже чихуахуа — это изначально волк. Смешно же! Собаки утратили некоторые инстинкты, свойственные диким зверям. И мне это всё было неинтересно — хотелось исследовать животное, не зависящее ни от чего, кроме законов природы. А ещё, наверное, это моё подсознание выло, точнее, в нём всплывал тот волнующий вой волка, который я впервые услышал в раннем детстве и до сих пор не могу забыть.

 

[АЛ] Сколько вам тогда было?

[ЯБ] Четыре года. Отец показывал мне природу и отвёз в Боржомское ущелье. В ту пору был гон оленей, они жутко ревели. И мне хотелось посмотреть на них вблизи. Мы отправились с отцом в мой первый поход — на Святую гору. Построили там шалаш, и ночью я первый раз услышал голос волка. Этот вой оставил неизгладимое впечатление. Страха не было, только оцепенение. Тогда ни мой отец, ни тем более я даже представить себе не могли, как эта ночь повлияет на мою дальнейшую жизнь.

[АЛ] Но потом родители не пытались запретить вам заниматься волками?

[ЯБ] Нет. Первый, с кем я поделился своим желанием изучать поведение волков, был отец. Он долго выслушивал мои аргументы и в конце сказал: «У тебя получится только в том случае, если ты будешь хорошо знать волка и тех, кем он питается. И притом, если ты познакомишься с ним на его территории».

В волчью стаю учёный ушёл в январе 1974 года. Эксперимент проводил в лесничестве «Зорети» Боржомского заповедника. Волков тогда уничтожали даже на заповедных территориях, причём не только отстреливали, но и травили, ловили в капканы и петли. За каждую убитую особь егерям платили по 50 рублей (при средней зарплате в 150). Но Бадридзе устроил так, чтобы егеря не мешали его исследованию: сунул им деньги и попросил не появляться в местах, где обитала его волчья семья.

[АЛ] Откуда вы знали, где именно живёт стая?

[ЯБ] Навёл справки у тех же егерей. Волки же не кочевые животные. Это только те, кто изгнан из стаи или у кого погибла часть семьи, могут слоняться в поисках пищи и прибиваться к овечьим пастбищам. А так волкам наплевать на наших овец и прочий скот.

[АЛ] И каковы же размеры владений одной волчьей семьи?

[ЯБ] Примерно сто квадратных километров. А между владениями нейтральная зона от двух до трёх километров. Представьте рыболовную сеть: сами верёвочки — это свободные зоны, а ячейки — персональные волчьи территории. Это гениальная система! Нейтральные участки заняты в основном копытными. Между собой стаи волков не общаются, только перекрикиваются, обозначая своё присутствие. Но со временем наступает перенаселение, больше десяти особей в одной семье не уживаются. Низкоранговых волков изгоняют. И они либо погибают, либо становятся членами другой стаи, где не хватало особей для слаженной охоты. Таким образом не происходит инбридинга, проще говоря, инцеста.

 

[АЛ] А если изгнанный волк забрёл на территорию стаи, которая, скажем так, укомплектована, — его убивают?

[ЯБ] Происходит жёсткий конфликт, в котором этого одиночку могут убить или сильно потрепать — и снова выгнать.

[АЛ] Когда вы шли в волчью стаю, не боялись, что с вами может случиться то же самое?

[ЯБ] Опасался, конечно. Но я понимал, что мне нужно очень плавно входить в их социальную систему. Если бы я был волком, то, вторгаясь в их семью, должен был бы подтвердить свой ранг — доказать в драке, что могу доминировать. Но я человек, и такой трюк с дикими волками в их среде у меня бы точно не прошёл, поэтому мне оставалось потихоньку приучать их к себе.

[АЛ] Какие в семье волков ранги?

[ЯБ] Всегда есть пара доминантов: матёрые самец и самка. Они руководят всеми процессами в стае. Иногда бывают старики, которые доживают своё и не участвуют в охоте. И переярки — молодые низкоранговые особи. С ними много интересного: пока живы матёрые, у переярков не бывает течки, они не могут размножаться — это привилегия и задача доминантов. Но зато когда матёрая рожает, у низкоранговых самок начинается лактация. Получается, что за щенятами ухаживают сразу несколько мам, шансы на выживание и здоровое развитие потомства увеличиваются.

[АЛ] Удивительно отлаженная и жёсткая иерархия. И как в неё вписаться человеку? Как думаете, кем вы для них стали, если не членом семьи?

[ЯБ] Выгодным партнёром.

[АЛ] Какая им выгода была от вашего присутствия?

[ЯБ] Волки почувствовали, что с моим появлением на них перестали охотиться, в лесу больше не появляются люди с ружьями. При мне тоже оружия не было. К ним нельзя идти с ружьём: они знают запах пороха и сторонятся его, мы бы никогда не сблизились.

 

[АЛ] Как же происходило ваше сближение?

[ЯБ] Я осторожно ходил по их следам, но долгое время никого не видел. Конечно, это не значит, что волки не видели меня. Сначала нужно было, чтобы мой запах стал знаком им. На это ушло четыре месяца. Я взял из дома пелёнки своих детей — сначала носил их на себе, а потом порвал на полосочки и разложил на тропинках.

[АЛ] И как волки к ним отнеслись?

[ЯБ] Сначала обходили стороной. Потом стали сердиться и рвать их. Дальше — метить. А затем привыкли. Тогда я начал выкладывать кусочки мяса прямо на тряпочки. Они подбирали и ели, а если были сытыми, закапывали где-то рядом. В общем, таким образом я смог приучить волков к своему присутствию.

[АЛ] Но встречи глаза в глаза так и не было?

[ЯБ] Она случилась спустя какое-то время. Сперва я встретился с двумя матёрыми. К началу апреля я уже хорошо знал расписание и маршруты передвижения этой пары — и заранее положил на тропу приманку. Через несколько часов они появились: впереди шла беременная волчица, позади волк, он время от времени клал голову на её круп. Я был примерно в сотне метров от них, волки одновременно увидели меня, остановились и начали рассматривать. Потом оба подошли к приманке, волчица взяла мясо и стала его закапывать. Волк приблизился ко мне на расстояние в пять-шесть метров. Он смотрел мне в глаза меньше минуты, но это время показалось мне вечностью. После самец издал резкий фыркающий лай, оскалился, щёлкнул зубами и вернулся к самке. И они спокойно ушли вглубь леса. После того как волки скрылись из виду, я ещё долго стоял как вкопанный. Придя в себя, понял, что моя мечта становится реальностью.

[АЛ] Теперь нужно было приучить к себе остальных членов семьи?

[ЯБ] Да… Какое-то время я ещё следил за матёрыми. Они подпускали меня к себе метров на пятнадцать, а иногда и ближе. Это многое значило, пора было идти к rendezvous site — так этологи называют место встреч на территории волчьей стаи. Что-то вроде дома, где собирается вся семья.

[АЛ] Как она отнеслась к вашему появлению?

[ЯБ] Переярки, конечно, сначала насторожились. Но меня привели матёрые, и это означало, что стае ничего не угрожает. Присмотревшись, изучив характеры, месяца через три я дал волкам имена в честь людей, которых они мне напоминали. Бесконечно влюблённые друг в друга матёрые были похожи на моего приятеля Нико и его жену Манану. Ещё в этой стае был старый седой волк. Он всё время лежал на пригорке, остальные блошили его, приносили еду — ухаживали за ним. Я решил назвать этого волка именем одного из знакомых старейшин — Нестором. Остальными членами семьи были три переярка: один самец красивый, статный и смелый, как мой близкий друг Гурам; второй задиристый и трусливый — Ворчун; и сучка, спокойная и покорная Рухи.

[АЛ] И после этого вы остались жить и спать с ними на rendezvous site?

[ЯБ] Да, остался. Ночевал там, завернувшись в бурку, участвовал в их охоте. Выполнял в процессе охоты свою функцию и этим тоже был им полезен.

[АЛ] В чём заключалась ваша функция?

[ЯБ] Я тропил добычу, то есть шёл по следу и отрезал ей пути к отступлению. Пробегал с волками за одну охоту около 30–40 километров: они рысцой, а я трусцой. По сути, был в роли переярка. Они только тропят и не имеют права нападать на добычу, поскольку пока лишь учатся. На охоте волки действуют слаженно и точно, каждый знает свои задачи и выполняет только их. Они поразительно чувствуют друг друга и словно договариваются взглядами, движениями, будучи разделены большим расстоянием. Человек может только позавидовать такой коллективной работе: мы так не умеем — каждый тянет одеяло на себя, из-за этого общее дело разваливается.

 

[АЛ] Как прошла первая охота — вы удачно вписались в коллектив?

[ЯБ] Первой нашей жертвой был олень. Когда волки засобирались на охоту, Нико так многозначительно посмотрел на меня, будто хотел сказать: «Чего же ты расселся, пойдём!» Ну, я и последовал за ними. Схватка матёрого с оленем была фантастической. До того как олень свалился, Нико проехался, стоя у него спине и вцепившись в шею. Прикончив копытного, волк стал сдирать с него шкуру, а потом позвал к трапезе троих переярков. Примерно за полтора часа они разделали тушу и обглодали с неё мясо. Манане, которая следила за щенками, Нико принёс отрыжку, а Нестора таким же образом покормил Гурам.

[АЛ] Вам Нико не предлагал присоединиться к обгладыванию туши?

[ЯБ] Предложил, когда они сами наелись. Я подошёл и срезал ножом несколько кусков мяса. Я был жутко уставший, но внутри всё ликовало: они угостили меня.

[АЛ] И дальше вы питались тем, что добывали с волками на охоте?

[ЯБ] Нет. Я договорился с одним егерем, чтобы он раз в две недели подвозил на нейтральную зону — подальше от территории семьи — тушёнку, сало и хлеб. Этот егерь, кстати, изначально был приставлен ко мне директором Боржомского заповедника и должен был — нет, не помогать моему эксперименту, а препятствовать и не пускать меня в лес. В общем, я забирал еду и прятал её. Когда хотел поесть, уходил подальше от волков к ручью — там всегда ток воздуха сверху вниз, он уносил запахи. Но от кофе пришлось отказаться: оно очень пахучее, и волки начинали чихать и фыркать. Разогревал, значит, на костре тушёнку. Ух, я её с тех пор на дух не переношу, хотя и раньше особо не любил.

[АЛ] Оленина вкуснее была? Вы, кстати, её приготовили или прямо на месте сырой съели?

[ЯБ] Ой, нет, вы что… Я её унёс к ручью и там на костре пожарил. Свинина лучше, чем оленина. Однако оленина несравненно лучше, чем тушёнка.

[АЛ] А вы только взглядами с волками общались или звукам тоже подражали?

[ЯБ] Подражал: поскуливал, пофыркивал, выл с ними.

[АЛ] Думаете, они вас понимали?

[ЯБ] Думаю, что да. У них есть вой, которым они обозначают своё присутствие для другой семьи волков. Вся стая подходит к границе территории и начинает выть — это одна из форм общения и защиты своей земли, дополнение к мочевым меткам. Вот однажды пришли мы с волками с охоты, они начали выть. Я присоединился, и они ничуть не смутились.

 

[АЛ] И вы ни разу не отлучались? Сколько лет вы жили в стае?

[ЯБ] Два года. Несколько раз я, конечно, ездил в город. Но буквально на день-два, чтобы родных повидать. Иногда в лесу я до такой степени скучал по людям, что уходил к ручью и начинал говорить сам с собой вслух, чтобы хоть так речь человеческую услышать. А когда я насовсем покидал волков, они начали так ужасно выть — с интонациями, каких я раньше не слышал. Это был душераздирающий, томящий звук — вой скучания.

Но на этом Ясон Бадридзе не закончил наблюдения за волчьими стаями в природе. Как говорит сам учёный, «у меня было ещё пять знакомых семей волков». А потом — выкормленные и воспитанные дома волчата. Спустя пару десятков лет учёный не хуже серого хищника разбирался в тактике охоты на копытных и тонкостях обучения щенков распознаванию опасности; выл на всевозможных волчьих диалектах. А ещё Бадридзе понял, что порой дикий зверь ведёт себя сознательнее, чем человек.

[АЛ] Кем они вас считали: человеком или волком?

[ЯБ] Хе! Не знаю, они мне не говорили об этом. Думаю, просто представителем другого вида, от которого не исходит опасности. Правда, пару раз волки меня спасали, и тут одно из двух: либо я был для них важнее, чем мне казалось; либо ими двигал альтруизм. Хотя тут оба мотива, конечно, уместны. Вообще, после этих событий я понял, что альтруизм — изобретение не людей, а природы.

[АЛ] Что это за случаи?

[ЯБ] Однажды я сильно повредил ногу — всё время лежал, не мог даже до ручья добраться, чтобы попить и поесть. Волки это почувствовали. Вернувшись с охоты, Гурам подошёл ко мне, поскулил, я тоже поскулил, он — хоп — и достал мне свою отрыжку.

А потом ещё был эпизод, когда волки спасли меня от медведя. Мы возвращались с охоты. Неудачная охота была: одиннадцать часов беготни, никакого результата, ужас был просто. Я очень устал. А у тропинки лежал огромный валун, высотой с эту комнату. Увидел я этот валун — так захотелось прислониться. А за валуном отдыхал медведь! Я чуть не наступил на него. Медведь вскочил. Встал на дыбы. Между нами полметра. Что будет дальше, неизвестно. Если он лапой хотя бы раз в мою сторону махнёт, от меня ни черта не останется. И то ли я вскрикнул от неожиданности и страха, то ли медведь какой-то звук издал — на это среагировали волки. Они примчались и атаковали медведя. Кто-то из них схватил бурого за пятку, и тот в шоке убежал. Это не потому важное событие, что я жив остался, а потому, что волки обычно избегают медведя, ведь он гораздо сильнее.

 

[АЛ] Как и человека с ружьём — знают запах и обходят стороной?

[ЯБ] Да, и притом обучают щенков избегать медведя.

[АЛ] Как они это делают?

[ЯБ] Это очень интересный процесс. Идёт, допустим, самка с щенятами, и им попадается след медведя. Волчица начинает демонстративно обнюхивать этот след, привлекает внимание щенков — показывает им, что тут надо понюхать. А они же любопытные. Раз мать обнюхивает, они бегут туда и повторяют за ней. Дальше волчица издаёт резкий фыркающий лай — звук тревоги. И этого достаточно.

[АЛ] По сути, как у людей. Когда родители учат ребёнка не выбегать на дорогу, они показывают на проносящиеся машины и дают понять, что там опасно.

[ЯБ] Это вам кажется, что волки похожи на людей. А на самом деле это у нас всё по большей части оттуда идёт, из природы.

[АЛ] А как же культура — по-вашему, волки могут создавать культурные образцы?

[ЯБ] Как-то я был в Институте проблем экологии и эволюции имени Алексея Северцова на семинаре по поведению. Там как раз речь шла о культуре в животном мире. На мой взгляд, культуру в принципе нельзя с животными связывать. Она формируется за счёт творчества, за счёт создания чего-то нового. Конечно, животные этого не умеют. Но у них есть поведенческая традиция, которую люди могут путать с культурой. Например, у семьи волков могут быть особенные, свойственные только ей приёмы охоты, которые передаются из поколения в поколение.

[АЛ] Но как же появляются эти уникальные приёмы? Разве не волки их придумывают?

[ЯБ] Нет, волк не придумывает, не изобретает, но может применить увиденное. Если что-то случайно произошло и оказалось выгодно для волка, он будет стараться потом воспроизвести эту ситуацию. Например, мои волки однажды загнали косулю в кусты и поняли, что это отличная ловушка. Ну и стали использовать этот приём в дальнейшей охоте: если видели косулю, целенаправленно гнали её в кусты.

 

[АЛ] А есть у волков предательство, любовь?

[ЯБ] Их отношения иногда напоминают дошедшую до безумия любовь. Обычно, если кто-то из пары матёрых погибает, выживший так и остаётся один. Волки вообще моногамны. Поэтому, если волчица сочтёт, что её предали, может превратиться в такую фурию, какую вы в жизни не видели! Это я на собственной шкуре прочувствовал.

[АЛ] Как это вы волчицу предали?

[ЯБ] Она так решила. В общем, я держал приёмных волков — некоторых прямо дома, некоторых в огромном вольере. И вот одна волчица достигла половой зрелости, я хотел повязать её. Но никак не получалось — ни с волком, ни с собакой. Она категорически рвала всех в клочья. А однажды подходит ко мне и встаёт в позу «лордоз» — круп поднимает, демонстрирует свои прелести и словно говорит: «Иди ко мне, мой сумасшедший!»

[АЛ] Уххх…

[ЯБ] Ну. И вот как-то раз у меня женский запах изменился. Я развёлся с женой — появилась другая женщина. Волчица почувствовала, что от меня пахнет чужой самкой: метров так с двух носом повела, волосы вздыбились — и как кинется на меня! Я уже опытный был к тому времени, перехватил её и немного придушил, чтобы сознание ненадолго потеряла. С ней я потом уже не мог работать — пришлось отдать в Батумский зоопарк. Через какое-то время съездил её проведать, а там столпотворение — люди клетку обступили. Но волчица меня моментально вычислила и опять взбесилась: бросилась на прутья, перепугала посетителей, пыталась меня достать и побить.

[АЛ] А вы говорите, волки вас воспринимали как другой вид.

[ЯБ] Эта самка не была полноценным волком: она жила у меня дома как собака, всё время находилась в обществе моей семьи. По сути, она считала себя нашим видом и не знала, что она волк.

Своих приёмных волков Бадридзе выкупал у егерей: брал ещё слепыми — по одному щенку от разных матерей, убитых охотниками. Выхаживал, воспитывал и выпускал на волю. Содержать стаю волков так, чтобы они чувствовали себя свободными и полноценно развивались, было дорого. Институт физиологии на эти эксперименты средств, конечно, не выделял. Упёртый учёный работал автомехаником, занимался чеканкой — делал всё, чтобы раздобыть денег и продолжать познавать волков.

[АЛ] Как вам удалось вырастить дикими остальных волков?

[ЯБ] Обычно у меня за раз воспитывалось по 5–8 волчат, они развивались в среде своих. Так как я брал щенков от разных родителей, впоследствии они образовывали семью, в которой был исключён инцест. В общем, они были ориентированы друг на друга, а не на меня. То, что они оставались волками, подтверждали результаты экспериментов. Я следил за всеми выпущенными в лес особями — они полноценно жили и размножались.

[АЛ] Каких же размеров должен быть вольер, чтобы волки чувствовали себя в нём комфортно?

[ЯБ] Я построил вольер в сто квадратных метров. Но там они находились не всё время. Основная работа была в поле: их надо было учить охотиться.

[АЛ] Как вы их обучали?

[ЯБ] Так же, как матёрые своих щенков. У социальных хищников нет врождённого охотничьего инстинкта. Они, конечно, могут преследовать движущиеся объекты, но это изначально скорее исследовательское поведение, чем хищническое. Второе позже формируется, как раз на основе таких врождённых реакций, как преследование, схватывание. Поразительно, не правда ли, но юный волк не ассоциирует мышку или кролика с едой. Только в 20-дневном возрасте у щенков формируется положительная реакция на запах крови. А к 25-му дню родитель эту реакцию закрепляет, отрыгивая им полупереваренное мясо.

[АЛ] И вы…

[ЯБ] Не-е-ет. Я мясо просто мелко рубил. Потом давал куски мяса со шкурой. Это очень важный момент, потому что сальные железы, расположенные в шкуре, определяют видовой запах. С этого момента щенки приучаются узнавать по запаху вид животного. Я кормил своих косулей. Следующий этап — когда матёрые приводят щенят к добыче, чтобы те запомнили облик животного.

 

[АЛ] Приёмные волки вас во всём слушались?

[ЯБ] Да. Я зазывал их по-волчьи. Чего бы им было меня не слушаться, я ведь их всему учил и говорил с ними на одном языке.

[АЛ] И с их стороны никогда не было агрессии?

[ЯБ] Была. Трёх волков я убил… вот этими руками.

[АЛ] Прямо врукопашную с ними боролись?

[ЯБ] Один раз я с ножом был, в другие разы не рассчитал и придушил слишком сильно. Хотел, чтоб сознание на время отключилось, но переборщил. Когда они нападали, я должен был драться, чтобы показать, что доминирую, иначе я не смог бы работать с ними.

[АЛ] Из-за чего возникали стычки?

[ЯБ] Видимо, я был не вполне тактичным. Когда общаешься с волками, надо даже двигаться как они. Их движения невероятно гармоничны — тело плавно переходит из одного положения в другое. Если нарушишь эту гармонию, можешь напугать животное.

[АЛ] А с людьми у вас как? Вы конфликтный человек, часто драться приходилось?

[ЯБ] Приходилось. Но не то чтобы часто.

[АЛ] Тоже доказывали, что вы доминант?

[ЯБ] Разные причины были. Я не люблю быть доминантом, я люблю быть сам по себе. Просто когда меня кто-то обижал, я защищался.

[АЛ] А с кем страшнее драться: с волком или с человеком?

[ЯБ] С человеком, конечно. Когда нападает волк, понятно, что он сделает, как он будет на тебя прыгать. В прыжке волка легко перехватить при наличии сноровки: зверь в этот момент совершенно беззащитен. А вот с человеком никогда не понятно, применит он оружие или нет. Вообще, на мой взгляд, человек — невероятно жестокое существо, только он может получать удовольствие от агрессии, для всех остальных животных агрессия — то же самое, что и страх.

[АЛ] В смысле?

[ЯБ] Агрессия — это такое же дискомфортное переживание, как сильный страх. Животные стремятся подавлять его в себе, а не давать ему волю. У волков, например, агрессия ритуализируется: они очень редко дерутся до смерти, чаще просто воспроизводят определённые ритуальные движения. Звери не рвут друг другу шкуру, а слегка зажимают зубами. Так они меряются силой и в этом боевом танце выявляют доминанта. Вспыльчивые и злые особи обречены. Они не находят пару, они не нужны стае, потому что с ними не будет слаженной охоты, их изгоняют.

А люди клевещут: мол, волки — ненасытные жестокие звери. На самом-то деле эти эпитеты относятся к человеку, а он переносит их на зверей.

Под конец интервью я набралась смелости (или наглости) и попросила Ясона Бадридзе изобразить, как воют грузинские волки. Мы сидели на кухне и пили чай. Учёный отставил чашку. Отвёл от меня взгляд. И помещение заполнил тягучий, словно ноющая боль, вой.

[АЛ] Если бы мои глаза сейчас не видели вас, я была бы уверена, что на кухне воет волк. Я ожидала услышать некое подражание.

[ЯБ] Это такой простой вой был, без всяких загогулин. А то у грузинских волков бывают в вое разные красивые переливы, интонации, завитушки. Почти семьдесят лет назад я впервые услышал этот вой и до сих пор не могу к нему спокойно относиться. По спине мурашки бегут, когда слышу волка.

 

[АЛ] Вы до сих пор их воспитываете?

[ЯБ] С 1998 года перестал. Видимо, очень сильные физические нагрузки, что были в молодости, подорвали организм. Не хватает больше здоровья. Сейчас я читаю лекции в Тбилисском университете, пишу статьи и книгу.

[АЛ] Что означал ваш вой?

[ЯБ] Его смысл — сплочение. Они так воют, когда семья собирается вместе.

[АЛ] Вы скучаете? Так же сильно, как скучали по людям, когда жили с волками?

[ЯБ] Да. Так же. Очень скучаю по ним. Когда вспоминаю всё пережитое с волками, понимаю, что могу считать себя одним из самых счастливых людей.

[АЛ] Вы до сих пор их воспитываете?

[ЯБ] С 1998 года перестал. Видимо, очень сильные физические нагрузки, что были в молодости, ­подорвали организм. Не хватает больше здоровья. Сейчас я читаю лекции в Тбилисском университете, пишу статьи и книгу.

[АЛ] Что означал ваш вой?

[ЯБ] Его смысл — сплочение. Они так воют, когда семья собирается вместе.

[АЛ] Вы скучаете? Так же сильно, как скучали по людям, когда жили с волками?

[ЯБ] Да. Так же. Очень скучаю по ним. Когда вспоминаю всё пережитое с волками, понимаю, что могу считать себя одним из самых счастливых людей.